— Карен Артаваздович, существует несколько русских переводов «Ромео и Джульетты» Шекспира — Бориса Пастернака, Татьяны Щепкиной-Куперник и другие. Какой вы считаете лучшим как поэт? На какой опирались в своей работе, от какого отталкивались?
— Мне известны только те переводы, что упомянули вы. И из этих двух я без колебаний выбираю версию Щепкиной-Куперник. По вполне прозаической причине — она настоящий переводчик без авторских амбиций. А тут нужен именно перевод, а не стихи прекрасного поэта Пастернака с его вариациями на тему «Ромео и Джульетты».
Но, вообще-то, мне вполне по силам одолеть и оригинальный текст. Я не делаю этого из-за лени — приходится слишком часто залезать в словарь, что убивает радость прочтения. А словарь неизбежен, потому что в шекспировском тексте слишком много архаизмов. Как и в стихах еще одного моего любимого англичанина Джона Донна.
Все диалоги в пьесе «Ромео vs. Джульетта. ХХ лет спустя» вышиты пятистопным ямбом. Как и в другой моей пьесе «Джейн Эйр». Но шекспировский оригинал «Ромео и Джульетты» не написан пятистопником. Шекспир вообще не привязывался к одному размеру. Да и не все персонажи говорят у него стихами. Собственно, как и во всех остальных пьесах.
Если вы обращали внимание, простолюдины, допустим, кормилицы, служанки, гробовщики и так далее, разговаривают неритмизированным и нерифмованным языком. В отличие от представителей высшего сословия. В этом смысле в моих пьесах полная демократия. Все говорят стихами. Но мне не жалко…
— Ваш мюзикл — не единственное продолжение этой истории. Есть пьеса Григория Горина «Чума на оба ваших дома!», композитор Аркадий Укупник в одном из интервью упоминал о некоей французской версии, где действуют Джульетта и кормилица. Как вам кажется, для чего создаются продолжения таких историй? И какую цель преследовали вы?
— Я не стану отвечать за Горина. И уж тем более за авторов произведения, о котором говорит Аркадий. Могу сказать, почему эта идея увлекла лично меня. Моя пьеса о том, как время и житейские обстоятельства убивают любовь. Наверное, нет человека, который либо сам, либо на примере своих близких или друзей не наблюдал что-то подобное. Где находится точка излома? Когда наступает миг, после которого мир раскалывается на части и вы оказываетесь на разных его осколках?
— Вы довольны спектаклем в Московском театре оперетты? Может быть, вам захотелось после премьеры что-то исправить, уточнить, убрать? Откройте секрет вашей творческой кухни — могут ли после премьеры быть дописаны или убраны какие-то номера, если вы видите, что они «не работают» на зал?
— Я не просто доволен. Я счастлив! Это редкий случай, когда мне нравится полностью весь спектакль от первой до последней мизансцены и все его элементы до единого. Нам несказанно повезло с продюсером проекта — директором Московского театра оперетты Владимиром Тартаковским. Мало того что он жил этим проектом, он еще привлек к нему не просто настоящих профессионалов, а я бы сказал просто блестящих мастеров — режиссера-постановщика Алексея Франдетти, художника-постановщика Вячеслава Окунева и хореографа-постановщика Иру Кашубу.
— Как бы вы назвали жанр, в котором созданы ваши спектакли с композитором Кимом Брейтбургом, с успехом шедшие или идущие в Минске, — «Голубая камея», «Дубровский», «Джейн Эйр»: поп-мюзикл, музыкальная эклектика, постмодернизм?
— Честно говоря, мне трудно ответить на этот вопрос. Что ни скажешь — похвалишь себя. А я стараюсь избегать публичных самооценок. Но если вы назовете их поп-мюзиклами, я не стану возражать.
— У вас колоссальный опыт как у поэта-песенника. Можно ли сказать, что тексты нынешних поп-хитов сегодня идут в сторону упрощения? Все это зачастую какое-то бормотание и невнятность. Или это отражает хаос нашего времени? По сравнению с ними ваши песни «Старый отель» или «Ночное рандеву» выглядят как недосягаемые образцы, сравнимые по образности с поэзией Серебряного века…
— В 2010 году я окончательно распрощался с шоу-бизнесом, и за все это время не слышал ни одной поп-песни. Причем это было сознательное решение. Поэтому мне категорически неинтересно, что там у них происходит. Честно говоря, если всех поп-артистов завтра переселят на планету Юпитер, я этого даже не замечу. Тысяча с хвостиком песен в моем каталоге, как и 18 дипломов «Песни года», не только дали мне на это право, но и сделали меня совершенно бесчувственным в этой части. Впрочем, иногда до моих ушей долетают какие-то фрагменты сегодняшних «шедевров» — допустим, в такси или на пляже. Они, скажу прямо, меня не впечатляют. Не знаю почему. Возможно, их пишут слабоумные. А может, я просто брюзга. Что касается «Ночного рандеву», «Старого отеля» или «Замка из дождя», то это и есть поэзия Серебряного века. Просто в реинкарнации конца века двадцатого. Во всяком случае, в смысле корней это точно так. Большая русская культура никуда не исчезла. Она прорастает через нас в мир. И это то, что делает всех нас живыми…
СПРАВКА «НГ»
В период с 1985 по 2015 год поэт Карен Кавалерян создал более 1000 песен на русском и английском языках, вошедших в репертуар российских звезд. Автор либретто нескольких музыкальных спектаклей. Минской публике хорошо известны его мюзиклы «Голубая камея», «Дубровский», «Джейн Эйр».
18-кратный лауреат телевизионного фестиваля «Песня года». Лауреат международной премии «Звезда Театрала» в номинации «Лучший музыкальный спектакль» 2019 года (за постановку «Джейн Эйр»). Недавний спектакль «Капитанская дочка» Алтайского музыкального театра (Барнаул) выдвинут на соискание премии «Золотая маска — 2021» в десяти номинациях. Наряду с немецким композитором Ральфом Зигелем и шведом Томасом Г:соном является рекордсменом конкурса песни «Евровидение» (с композициями Кавалеряна на нем выступали исполнители пяти стран). С композицией Work Your Magic белорусский певец Дмитрий Колдун в 2007 году занял на «Евровидении» 6-е место. До сих пор это лучший результат для Беларуси. В 2006-м с песней Never Let You Go представитель России Дима Билан занял второе место.