07.05.2008 Дарья Савина TOPPOP.RU

Карен Кавалерян: «Я ни в чьи свиты не вхожу»

Из-под пера поэта-песенника Карена Кавалеряна вышли такие хиты, как «Старый отель», «Ночное рандеву», «Танцы на воде», «Замок из дождя» и многие другие. К тому же до недавнего времени он считался, чуть ли не единственным российским автором, пишущим тексты на английском языке. Но всенародная слава пришла к Кавалеряну после «Евровидения-2006». Именно его текст песни «Never Let You Go», исполненный Димой Биланом на конкурсе, помог российскому исполнителю занять почетное второе место. Мы встретились с Кареном Кавалеряном накануне «Евровидения-2008» и выяснили, какие песни в этом году он представит в Белграде, что такое настоящий хит, и как корпоративы испортили российский шоу-бизнес.

- В этом году на конкурсе «Евровидение» вы представляете сразу две своих песни «Shady Lady» и «Peace will come». Поедете поддержать Ани Лорак и Диану Гурцкая?

– Думаю, да, потому что в этом году у меня своеобразный рекорд – за все время моего участия в «Евровидении» как автора песен, я представляю уже пятую страну, что является рекордом конкурса за всю его полувековую историю. Хотя я не большой любитель самого конкурса «Евровидение». Я был в 2002 году в Таллинне, никакого впечатления на меня это не произвело. Наверно, это большой праздник для объединенной Европы, но поскольку я не политический деятель, то смотрю на «Евровидение» с точки зрения автора. В этом смысле никаких чувств к нему у меня нет. 
– Оправданно ли наше постоянное желание присутствовать на этом конкурсе?
– Тут надо четко понимать, что ни у российских артистов, ни у авторов, нет реальной возможности участвовать даже в европейском шоу-бизнесе, не говоря уже о мировом, поэтому «Евровидение» для нас - единственный шанс. Разговоры о том, что это любительский конкурс – чушь, несмотря на то, что многие страны, действительно, представляют не звезды, а начинающие артисты. Но вспомним имена, которые подарили поп-культуре Великобритания, Швеция, Франция. Что и кому им надо доказывать? Естественно, они посылают любителей. Но если относиться к Евровидению, как к теле-шоу, то его действительно смотрит вся Европа.
В последние годы Евровидение в России стало навязчивой идеей, так что впору снимать фильм «Особенности национального Евровидения». Вокруг него создается много мифов. Например, песня «Never Let You Go», которую мы написали с Александром Луневым для Билана два года назад, отнюдь не мировой хит, как это преподносят. Я же получаю авторские отчисления, поэтому могу судить об этом совершенно точно. Они раз в десять меньше, чем за мою же песню группы «Парк Горького» с их первого альбома 1989 года, который находился в чартах Billboard, и реально стал частью мировой шоу-индустрии.
– Говорят, что вы чуть ли не единственный поэт-песенник в нашей стране, который пишет песни на английском языке на уровне западных авторов?
– Я бы сказал, что я единственный автор крупнейшего международного издательства Warner/Chappell Scandinavia с российским паспортом. Действительно, англоязычных песен в моем каталоге немало - более полусотни. Среди них есть и релизы зарубежных артистов. 
Вообще, английская песенная лирика – штука хитрая, имеет свои законы. Для того, чтобы тексты получались аутентичными, одного знания языка недостаточно, ведь все мы так или иначе знаем русский язык, но песенные тексты умеет писать далеко не каждый.
– То есть для «Евровидения» необходимо написать именно англоязычную песню?
– Если хочешь быть услышанным везде, то да. Но некоторым артистам – не будем называть имен - лучше бы петь на хорошем русском, чем на плохом английском. Сейчас на «Евровидении» представлены многие страны – бывшие союзные республики, так что там вас все равно поймут. 
– Наша страна занимает на «Евровидении» те места, которые заслуживает?
– Я понял подоплеку вопроса. Это вообще один из самых распространенных мифов о «Евровидении», что это политический конкурс. На самом деле всё не совсем так – люди в Европе голосуют не за страну, а за артиста, находящегося в общем с ними культурном пространстве. Скажем, везде в Северной Европе знают и любят Каролу – шведскую суперзвезду, которая заняла 2 года назад 3 место, а в начале 90-х выиграла конкурс. Само собой, за нее проголосовали и финны, и норвежцы, и датчане, и голландцы. Как, если бы, скажем, сейчас на «Евровидение» поехала бы Пугачева, то за нее отдали бы голоса все бывшие союзные республики, потому что на этом пространстве она – суперзвезда. То же самое с Биланом, он соберет голоса в странах ближнего зарубежья. Политика, если и влияет, то причудливым образом. Скажем, эти абсурдные 12 балов, которые Турция из года в год ставит Армении и 10 – Греции. Учитывая, историю отношений между этими государствами, понятно, что эти баллы отдаются волевым решением турецкого оргкомитета, чтобы показать Европе, что Турция готова к вхождению в Евросоюз. Такая показная политкорректность. Но для того, чтобы выиграть, мало собрать голоса соседей, необходимы очки остальных стран. То есть, чтобы победить, артисту необходимо понравиться всей евро-публике.
– На ваш взгляд, это правильно, что Россия опять выдвигает на «Евровидение» артиста, уже участвовавшего однажды? Ведь даже второе место получить будет очень сложно, а ниже второго – просто позор?
– В принципе, все, что не связано лично со мной, я не комментирую. Если для кого-то «Евровидение» – командный вид спорта, когда все болеют за страну, то для меня это выступление в личном зачете, и для меня главное – итоговый результат моих песен. В этом году, как и в прошлом, их две. Диана Гурцкая едет от Грузии, а Ани Лорак от Украины. Так что я не болельщик, я участник.
Но если уж вы спросили, то никакого позора ни во 2-м, ни в 22-м месте я не вижу. И ошибка Билана, на мой взгляд, не в том, что он едет второй раз, а что он едет с американской песней. Если он выиграет, то это будет победа американских авторов. И что здесь за повод для радости? Мы что, и без этого не знаем, что они умеют писать песни? Чем был ценен успех «Never Let You Go»? Тем, что она была написана в России, российскими авторами – то есть, это полностью внутренний продукт, к тому же и записанный у нас, нашими саунд-инженерами, в наших студиях. 
– Вы участвовали в создании первого англоязычного альбома группы «Парк Горького». Как во времена Советского Союза пришла идея создать пластинку, ориентированную на западный рынок?
– Все это происходило двадцать лет назад в Центре Стаса Намина, который находился в «Парке культуры и отдыха имени Горького». Советский Союз открывал двери после десятилетий противостояния с капиталистическим Западом. Это была отчасти политическая акция, отчасти культурная. Намин в самых верхах пробил идею советской супер-группы, которая поехала бы в Штаты, и попала бы там в чарты, что символизировало бы, наверно, по мнению партийных идеологов, достижения развитого социализма. К тому же, группа «Парк Горького» была практически «сборной СССР по рок-музыке» - там был лучший в стране певец, лучший гитарист, с ними работали отличные продюсеры. На пластинке, кстати, был дуэт с Бон Джови, где они с Носковым пели по пол-куплета, и если не знать, кто что поет, то отличить их было невозможно. Ни одна российская группа после «Парка Горького» не попадала в Billboard, а сам альбом чуть-чуть не дотянул до «золотого» тиража - было продано около 470 тысяч копий. Это был невероятный успех для отечественной группы, я бы рискнул сказать - неповторимый.
Сегодня у артистов, работающих на нашем рынке 90-95% выступлений - корпоративы, о каком исполнительском мастерстве можно говорить? Мало кто поет «живьем», да и сама система работы не располагает к творческому росту. 
– В таком случае можно продолжить – зачем писать хорошие песни? Все равно никому это не надо…
– С песнями другая история, авторы не могут позволить себе расслабиться – на рынке жесточайшая конкуренция. Попала ли твоя песня в ротацию радиостанций – это очень важно. От этого зависят авторские отчисления и востребованность автора. Так что авторы работают в полную силу, независимо от возраста и положения. Потому что песни пишут не имена, а люди. И чтобы попасть в ротацию радиостанции и телеканала, нужно написать настоящий хит. 
– Для вас важно, кто исполняет написанную вами песню?
– Это вообще ключевой вопрос. Я не работаю с проектами, у которых нет медиа-ресурса. Дело не в том, начинающий это исполнитель, или легенда эстрады. Бывает, что артиста просто по каким-то причинам в принципе не ротируют на радио и ТВ, в этом случае писать для него просто бессмысленно. Если песня не звучит на радио, ее никто не услышит, она просто канет в небытие. Сейчас музыкальные корпорации сами продвигают своих артистов за счет собственных медиаресурсов, но результаты пока не впечатляют. Единственное исключение – артисты Первого канала, в этом случае система действительно работает.
– Существует ли разница между хитом и песней, которая «останется в веках»?
– Хит хиту рознь. Можно написать «горячий трек» сезона, но никто вам не предскажет дальнейшую судьбу песни. Она может сгинуть через 3 месяца, а может прожить десятилетия. Мне посчастливилось написать несколько таких песен – «Старый отель» для Браво, «Ночное рандеву» для Рок-ателье, «Замок из дождя» для В.Преснякова. Но такие Хиты пишутся не каждый день, и даже у самого именитого автора их единицы.
– Вы автор гимна «Олимпиады-2014». Чей это был заказ?
– Заказ исходил от агентства, которое занималось рекламной кампанией всего проекта, так что мы с Николаем Арутюновым – автором музыки даже с Оргкомитетом Олимпиады не соприкасались. У них были определенные пожелания: слоган «Игры, которые мы заслужили», обязательное упоминание Сочи и прочие специальные рекламные трюки. Я написал обе версии – и русскую, и английскую, для которой, подозреваю, в основном, и был нужен. Меня не доставали, не рассказывали басен про целевую аудиторию, не учили писать, что, в общем-то, для рекламщиков – обычное дело. Они же всегда знают все и обо всем. Судя по результату, всё получилось удачно, во всяком случае, Игры мы заслужили. Единственный горький осадок, который остался у меня от песни – это рэповая часть, которую контрабандой протащила группа «Банда». Я не имею к ней никакого отношения, более того, я даже не знал, что они дописывают эту чушь. В финальных титрах же стоит только мое имя, что мне теперь - всем объяснять, что рэп этот безумный писал не я!? Причем это уже не первый случай нашего «совместного творчества». Пару лет назад Володя Пресняков спросил, не буду ли я против, если песню «Подружка Маша», которую мы с ним написали еще в 93-м», они споют вместе с «Бандой». Я тогда еще не знал, кто они такие, просто доверился ему. Потом на «Песне года» слышу эти самопальные частушки, что они дописали в «Маше» и прихожу в ужас. Мало того, так они еще сделали попытку вписаться в соавторы. Я говорю им – ребята, вы что, с дуба рухнули – я эту песню написал, когда вы еще в памперсах ходили, какое соавторство? Напишите хоть раз в жизни что-нибудь сами! Может, что и выйдет. В общем, оба раза испоганили мне работу. Но третьего раза не будет!
– То есть вы негативно относитесь к современным музыкальным экспериментам?
– Процитирую Брюса Уиллиса – «…если хочешь сделать мне больно, включи рэп…». Мне без разницы – пусть творят что хотят, только не с моими песнями. Может, я человек другой формации, но мне в 20 лет не пришло бы в голову за счет чужих побед делать себе карьеру. Тогда я считал себя крутым автором (хотя это было далеко не так), и хотел всего добиться сам. Поэтому я не лез со своими текстами к артистам, допустим, калибра Лещенко или Ротару. Я хотел, чтобы мои первые хиты спели такие же неизвестные ребята, как и я сам. Так, собственно, и получилось. Мой первый, как потом оказалось, хит «Старый отель» был спет Жанной Агузаровой, которая в то время была никому неизвестной исполнительницей. Потом была «Бригада С» - тоже полуподпольная команда, потом «Черный кофе», «Рок-ателье»… 
– Сегодня с нарушением авторских прав сталкиваются почти все музыканты. Возникали ли у вас проблемы с выплатой авторских гонораров?
– Это уже такая старая мозоль, что на нее просто не обращаешь внимания. Причем к Российскому авторскому обществу никаких претензий нет, проблема не в них. Если кто-то не хочет платить авторских отчислений, что происходит довольно часто, то востребовать их можно только через суд. А судебная машина действует крайне медленно, и в условиях неработающего авторского права авторам приходится постоянно вести «холодную войну» с радиостанциями, телеканалами и рекорд-компаниями, которые постоянно занижают реальные тиражи. О какой борьбе с пиратством все говорят? Что может сделать РАО, если контрафактные диски спокойно продаются в подземном переходе в ста метрах от здания ФСБ?
– Вы написали несколько рассказов об артистах, с которыми приходилось работать. Закулисье шоу-бизнеса нынче в большой цене, вы не думали над тем, чтобы их опубликовать?
– Пока я не получил стоящего коммерческого предложения. А издаваться на свои – как говорится, не дождетесь. Несколько лет назад мне предложили в одном издании написать рассказ о группе «Браво». История знакомства с музыкантами этого коллектива, надо сказать, была действительно занимательная. Я тогда учился в МАДИ, был больше читатель, чем писатель, и в поисках лучшего места для чтения (чем собственно и был в основном тогда занят) исследовал весь институт и нашёл замечательное место – пустынный подвал, где располагались какие-то лаборатории и мастерские. Уходил туда, садился, и спокойно читал во время лекций.
Однажды я встретил там странного человека. Он выполз из мастерской в фиолетовом халате, с серьгой в ухе, достал длиннющий косяк, закурил, и на неподключенной бас-гитаре начал нарезать какие-то пассажи. Оказалось, что он играл в рок-группе. А я тогда переживал свою первую любовную драму и пробовал лечить ее сочинением сонетов. Группа, в которой он играл, называлась «Браво». А моего нового знакомого звали Тимур Муртазаев, это был бас-гитарист ее первого состава. Агузаровой тогда с ними не было – она досиживала свой срок за нарушение паспортного режима – была тогда такая статья, а пел вместо неё Тимур. В общем, пришел я к ним на репетицию, Женя Хавтан сыграл мне мелодию, а я по пути домой, в метро, минут за тридцать, все сочинил. Притащил им на следующую репетицию текст, они пели его несколько месяцев. Потом вернулась Агузарова, текст ей понравился, и они включили «Старый отель» в программу. Кроме этой песни я для них написал ещё «Марсианку», но на этом все и закончилось.
Короче, записал я все это, потом набросал еще пару историй и показал одному заядлому книгочею, который уже лет 10 как художественную литературу в руки не берет – надоело, читает только критику и раритетные мемуары. Он прочитал и говорит, – чувак, знаешь, это прикольно, похоже на путевые заметки Миклухо-Маклая. Я чуть со стула не свалился от неожиданности. От него такой комплимент услышать – круче, чем сотня журналистов тебя гением назовет. Ну, я на эмоциях и продолжил. Но только разогнался, работа с Премьер-министром пошла такая, что не продохнешь, потом «Народный артист», потом еще что-то. И всё, не до прозы стало. В результате получилась дюжина рассказов о популярных исполнителях, которые я опубликовал пока только на своем сайте.
– Вы всегда довольны результатом своей работы? 
– Практически никогда. Я представляю, как должна звучать песня, но это редко соответствует итоговому результату. Так что, я типичный перфекционист. Какие-то свои песни, тем не менее, я люблю, потому что они связаны со знаковыми событиями в моей жизни, но их немного. А в целом, если мне хочется послушать музыку, то это обычно не то, к чему я пишу тексты. Если говорить о музыкальных предпочтениях, то я люблю фанк, соул и джаз, причем самые корни. В этом смысле, как автор, я типичный продукт голливудской музыкальной культуры. Все началось с сонгбука «Элла Фитцджеральд поет Кола Портера». Когда я услышал как там взаимодействует музыка со словами, у меня открылись глаза на то, как это всё действительно должно звучать. Единственное, что я всегда делал – адаптировал эту эстетику к русскому языку.
– С кем из артистов вам было интереснее и приятней работать?
– С точки зрения конечного результата, лучшее из того, что я написал, это песни для Володи Преснякова. Каждая композиция, которую мы с ним сделали – художественное произведение. Альбом 1994 года «Замок из дождя» до сих пор звучит лучше, чем 90% того, что записывается сейчас в современных супер-студиях. Также, практически все написанное мной для первого состава «Премьер-министра» до сих пор кажется мне безупречным. Да и в жизни мы дружили. Вплоть до того момента, когда у них возникли правовые проблемы с продюсерами. 
Если говорить о человеческих отношениях с артистами вообще, то за исключением Володи Преснякова и Сосо Павлиашвили, я близко ни с кем не общаюсь. Отчасти потому, что в конечном итоге, это отражается на работе. Когда начинаешь близко общаться с артистом, он так или иначе пытается сделать тебя частью своей свиты. А я ни в чьи свиты не вхожу.