Константин Китанин,
актер, солист мюзикла «Голубая камея»:
«Некоторые мои знакомые, узнав, что я ухожу со стабильной работы фактически в туман, крутили у виска»

5 июля 2010

Константин Китанин - мюзикл Голубая камеяПрошел всего лишь год с того момента, как он стал солистом мюзикла «Голубая камея», но Константин Китанин уже торопится на новые театральные подмостки.  Трудно поверить, что еще совсем недавно он трудился в полиграфическом бизнесе и параллельно занимался журналистикой.

– Тяжело было пройти кастинг в «Голубую камею»?

– Мне мой быт подпортил всю эту прошлогоднюю майскую историю. Я затеял ремонт, а потом еще плановая замена труб и отключение воды  во всем доме присоединились к этому стихийному бедствию. Вот на фоне такой экстремальной «бытовухи» я и предстал перед жюри. В общей сложности на кастинг пришло около полутысячи человек. Но в тот день выбор пал на меня и еще на нескольких человек. Это выбор авторов и постановщиков мюзикла, в том числе композитора Кима Брейтбурга.

Я, безусловно, очень хотел работать в этом проекте, но когда меня вызвал к себе Михаил Исаакович Рабинович и сказал, что меня хотят пробовать  на роль графа Орлова, я был, честно говоря, в изумлении. Я ему тогда так и сказал: ну посмотрите, Михаил Исаакович, 70 килограмм, 178 сантиметров, лысый – ну какой из меня граф Орлов? Орловы же, насколько я помню, были такими мощными парнями. В общем, я не ожидал, что во мне кто-то увидит такой героический посыл. Главное, чего я хотел в тот момент, так это изменить привычную жизненную колею. Все складывалось слишком предсказуемо, а меня это не всегда устраивает. Так получилось, что «Камея» сама приехала. И, надеюсь, вовремя. Моя основная работа не была связана с искусством, и в какой-то момент я понял, что это не мое. Уверен, что некоторые мои знакомые пальцем у виска крутили, когда узнали, что я ухожу со стабильной работы фактически в туман. Да, согласен, поздно понял. Я вообще поздний. Поздно в школу пошел, девственность потерял – о, ужас! – на четвертом курсе института. Читать, правда, научился в четыре года.

– У тебя ведь нет актерского образования, и, насколько известно, ты не музыкант. А попытки петь профессионально раньше были?

– После окончания института я некоторое время посещал подготовительные курсы местной академии искусств. Но поступать не стал. Я тогда только приехал из Стерлитамака, Уфа была для меня чужим городом. Решил, что  учиться не получится – надо зарабатывать на жизнь. Но я всегда любил петь. Не бывает так, чтобы человек не пел, не пел, а потом р-р-раз – и попал  в мюзикл. Я пел в школе, в студенческой самодеятельности, работал в разных дворцах культуры. Но как-то в последующем это увлечение не получило продолжения. Татьяна Мамедова, замечательная и моя любимая певица из нашего оперного театра, сказала мне: «Не переживай. Если тебе суждено петь –  будешь петь. Это вопрос времени».

– Тяжело работать в мюзикле, не имея  профессиональной подготовки?

– Это безумно сложно. Вылез один из самых моих главных недостатков – отсутствие не столько музыкального образования, сколько актерской подготовки. Но я думаю, что, если есть мозги и работоспособность, этот недостаток можно скорректировать. Первое время  я жутко комплексовал по этому поводу, а потом коллеги по сцене сказали: «Плюнь! Просто работай». Я трезво оцениваю свои более чем скромные возможности как артиста. Есть понятие «актерское ремесло»: не зря люди учатся профессии по пять-шесть лет. Профессионал ты или нет, зачастую видно сразу. Как человек ведет себя на сцене, зажат он или нет, как он вообще живет там, в новой для него оболочке.

– Что самое сложное в работе?

Константин Китанин - мюзикл Голубая камея– Искренне выражать свои чувства. Рабинович часто говорил мне: нет, так нельзя, здесь от тебя ничего не исходит, ты в этой сцене формален. Самое страшное в работе – это формализм. Петь на сцене могут очень многие, а вот выражать свое внутреннее состояние через голос – единицы. Если тебе есть что сказать, это почувствуют. Посыл к творчеству идет не столько от твоих способностей, сколько от души. Когда я сижу в зрительном зале, на сцене мне гораздо дороже искренний человек, чем голосистый и суперпрофессиональный, но поверхностный вокалист. У меня очень сложное отношение к драматическому театру в отличие от музыкального театра. Музыку я понимаю, это моя атмосфера, мой воздух, мой аккумулятор.

– Что-то изменилось после того, как ты начал выступать в «Голубой камее»?

– Стало меньше пустых амбиций, стерлись какие-то стереотипы о том, что такое творческая работа. Только с виду кажется, что все выезжают на своих природных способностях. Выходят из гримерки – и у них включается тумблер «Талант». Нет, настоящие актеры вкалывают, по-честному вкалывают.

– В спектакле занято много непрофессионалов. Так специально задумано?

– Такая ситуация типична для «народного» кастинга, хотя вряд ли авторы изначально задавались целью искать в первую очередь таланты из народа. Все-таки это серьезная постановка с огромными вложениями, большой риск. Актерский ансамбль был собран из труппы театра. Что касается главных героев, то из троих Орловых и троих Таракановых только Анна Бурмистрова и Владимир Латыпов профессиональные актеры. Основная танцевальная группа тоже не из театра. Там очень талантливые ребята. Для кого-то из них танцы – профессия, для других – хобби. Моя самая любимая Тараканова, Ира Звягина, вообще риелтор по образованию, приехала из Мелеуза. Ее, кстати, утвердили еще и на роль Нины в «Маскараде», которую она с успехом исполняет. Потрясающе, правда?

– А вообще коллеги помогают? Театральные интриги не докучали?

– Я просто не «варился» в этом. В гримерку меня «подселили» к Валерию Гринькову и Николаю Рихтеру – замечательным актерам и весельчакам. Так что гримировался я под каскад хохм и баек. Мой коллега по роли Владимир Латыпов иногда помогал мне, советовал. Соперничества у нас точно не было. Ну, правда, смешно же, если бы я, «зеленый», стал соперничать с народным артистом. С интригами я не сталкивался, потому что я в театре не работал от звонка до звонка, а лишь приходил на постановки, в которых участвовал мой состав. В репетиционный период было не до интриг: мы были заняты с утра до вечера. А пересуды и зависть существуют в любой сфере. Надо адекватно к этому относиться.

– «Голубая камея» в Уфе стала культурным явлением...

– Причем это событие не только для республики, так как мюзикл пошел по городам: его постановку уже готовят в Тюмени и Красноярске. В Уфе аншлаги были до самого закрытия сезона. Я неоднократно сидел в зале и наблюдал, как зрители просто стоят на ушах после финала, ликуют, а не бегут к гардеробу. Я слышал, что «Голубую камею» уфимские психотерапевты стали прописывать в качестве лекарства своим клиентам. «Голубая камея» стала любимым спектаклем у зрителей. Проект действительно уникальный. Видимо, и в моей жизни он все-таки был серьезной переменой.

– Почему «был», ведь мюзикл планируют играть еще несколько лет?

– К сожалению, мне пришлось уволиться из театра. Мне предложили интересную роль в новом мюзикле «Барон Мюнхгаузен», который ставят в Государственном театре «Мюзик-холл» Санкт-Петербурга. Решил двигаться дальше. Ким Александрович Брейтбург пока еще не знает. Позвоню, сам расскажу обо всем.

– Тебя легко отпустили из театра?

– Конечно, ведь есть еще два отличных графа. Я особо и не афишировал свое отбытие. С ближайшими коллегами по «Голубой камее» посудачили, повздыхали, распрощались. Елена Федоровна Кондояниди, заместитель художественного руководителя нашего театра, поддержала мое решение. Мы очень тепло расстались.

– Спустя год после премьеры «Голубой камеи» опять кастинг?

Константин Китанин - мюзикл Голубая камея– И не один. Успел показаться в Москве автору знаменитой рок-оперы «Юнона и Авось» композитору Алексею Рыбникову в его театре. Возможно, буду там стажироваться какое-то время. Что касается «Барон Мюнхгаузена», то кастинг в этот мюзикл был очень серьезный, в три тура. Думал, на третьем хореографическом туре непременно срежусь. Но нет, удача улыбнулась.

– То есть ты еще и танцевать умеешь?

– Скорее странно и необычно носиться по сцене. Когда я проходил хореографический тур, я удивил и повеселил хореографа больше своей нахрапистостью, чем умением. Когда меня попросили станцевать импровизацию, я так скакал с немыслимыми па по всей сцене, что хореограф, бросив на меня мимолетный взгляд, сказал: «Из Уфы?! У-у-у, это серьезно. Башкирцы – они опасные». С повторением танцевальных комбинаций было, конечно, все сложнее.

– Как встретил тебя Петербург?

– Дождем, тяжелым серым небом и холодом. Все, как положено. Для меня, солнцезависимого человека, это просто какое-то дикое ненастье. Удивил Сенной рынок с яблоками и киви по 30 рублей за килограмм. Петергоф прекрасен, как и большинство парков, но к самому городу я отношусь, мягко говоря, неоднозначно. На меня давит это ощущение музея под открытым небом: эта лепнина, барочная архитектура, эти грустные и удрученные атланты, поддерживающие фасады. Чем-то мертвенным, кафкианским веет от всего этого. Самое смешное, что первые две недели я жил на набережной Фонтанки в доме, который принадлежал графу Алексею Орлову. Я буквально мог открыть окно и пускать бумажные кораблики прямо в Фонтанку. Я еще не переехал в Питер окончательно, потому что, наверное, сознательно затягиваю этот процесс. Уезжать тяжело. Но возвращаться еще тяжелее.

– Расскажи подробнее о твоей новой работе.

– «Барон Мюнхгаузен» – очень красивая музыкальная сказка для всей семьи о приключениях знаменитого фантазера. Будет много волшебного, много завораживающей, романтической музыки Дмитрия Саратского. Лично меня там ждут очень серьезные актерские задачи, потому что я играю сразу двух довольно противоречивых персонажей. Если честно, немного трушу. Все-таки в «Голубой камее» мне приходилось больше петь, чем играть. Я вот все якаю и якаю, но, как человек сомневающийся, грызу себя. Энтузиазма не добавляет тот факт, что из «безграмотных» я, кажется, там один. Все остальные – профессиональные актеры из разных питерских театров. Впереди очень плотные репетиции, премьера уже в конце сентября.

Елена ХАРЛАМОВА, специально для Ufa1.ru